Простая математика. Часть 2

негодование до упора. — Как ты можешь быть таким бессердечным?

— Разве ты не знала? — спрашиваю я, когда она выбегает за дверь. — Я — тот человек, что убил своего отца.

Это уродливо, сынок. Ты не должен так говорить. Даже когда злишься.

Ах, но это правда, папа. Хочешь знать как?

Нет. И тебе надо остановить это. Сейчас же.

Ты ехал по холму на своем велосипеде. Помнишь?

Ты всегда так гордился собой, потому что каждый день ездил на работу на велосипеде.

«Я — как огурец», — как бы ты сказал. — «И буду огурцом до дня своей смерти». — И какое это оказалось пророчество.

Между прочим, я рано пришел из школы. И мне было скучно... играть в подвале, чтобы скоротать время, просто дурачиться и вообще быть ребенком. Искать неприятности везде, где их можно найти.

Потом я нашел этот костюм на Хэллоуин и решил, что будет весело тебя удивить.

Ты вдруг молчишь ни с того ни с сего. Ты должен помнить этот костюм, папа. В конце концов, ты сам помогал мне его делать.

Я был волком.

Так что, я спрятался в кустах возле поместья Сандерсон, и смотрел, и смотрел... пока не увидел, что ты как раз начинаешь подниматься на гребень холма.

Я был так необычайно зациклен на том, чтобы тебя удивить, что даже не смотрел в другом направлении. Я просто выскочил и бросился к обочине на четвереньках, воя, как, наверное, ребенок думает, что воет волк...

... и напугал до смерти этого тупого пьяницу в пикапе.

Он свернул. Ты погиб. Я забежал внутрь. Дальше ты знаешь историю.

Знаешь, я никогда никому не сказал ни слова. Ни когда мы плакали на твоих похоронах, ни когда пьяный утверждал, что видел волка, приближающегося к его машине, ни когда они называли его лжецом, ни когда он отправлялся в тюрьму, ни когда мама велела мне пойти к консультанту, потому что я перестал со всеми разговаривать.

Через несколько ночей после похорон, когда все спали, я спустил костюм в реку. Я чуть не бросился в нее сам. Я был испуганным маленьким мальчиком, у которого был худший секрет на свете. Я убил своего отца и позволил кому-то другому взять на себя вину.

Мама была сломлена, Майкл был сломлен, мир был сломлен, и я сломлен. Скажи, как может ребенок относиться к подобному?

Итак, теперь ты знаешь, папа. Ты знаешь, почему я все эти годы носил тебя в себе и вызывал, чтобы спросить твое мнение. Моя работа заключалась в том, чтобы какая-то часть тебя была связана с этим миром, потому что я был тем, кто выбросил тебя из него.

Это было покаяние, которое я мог выдерживать... до сих пор. Черт, я мог бы жить с этим вечно, если бы позволили обстоятельства. Но теперь я сам готов стать отцом, и не могу больше допустить, чтобы ты запутывал мой разум или сердце. Мне нужно быть лучшим мужчиной, чем я мог бы быть, нося тебя с собой.

Что ты сказал в начале всей этой