Не моё! Сменщик

Очередной понравившийся мне рассказ Виктора Улина.

Из распахнутых ляжек манила в себя мощная промежность, где большие губы полностью прятались под дикими волосами, что страшно возбуждало.

Во-первых, картина была непривычной для нынешнего времени; все особи женского пола начиная с момента, когда осознавали себя особями, наголо выскабливали себе интимные места, уподобляясь мусульманкам из гарема — и, кстати, нимало не беспокоясь о том, что далеко не каждая женщина может похвастаться красотой наружных половых органов. За последние слова я отвечал; несмотря на семнадцать лет, я имел достаточный опыт, умноженный на бездонные виртуальные знания.

Во-вторых — точнее, как раз во-первых — эти части тела предназначались для секса. Причиной которого была потребность в продолжении рода, а поводом — желание соединить органы. И заросшая буйным волосом вульва казалась более подходящим инструментом животной страсти, нежели выбритые складочки с дурацким камешком в клиторе.

Ну, а в-третьих — волосы служили источником реального возбуждения. Ведь промывай хоть по десять раз на дню, они всё равно хранили запах. Неповторимый аромат, где смешивались и влагалищные выделения, и смазка, и пот, и немножко мочи и ещё что-то. Чего не источала выбритая кожа, но стоило женщине обнажить волосатый лобок, как комната наполнялась духом сексуального позыва.

— Все любуешься, Костик? — с лёгкой усмешкой подала голос Марина.

За те без малого два года, что мы с нею встречались... точнее, фактически жили почти как муж и жена: под одной крышей, с регулярностью и удовольствием — она до тонкостей изучила мои привычки.

— Любуюсь, а что? Три недели не видел. А тебе это надоело?

— Мне-то нет. Удивляюсь, как за двадцать три месяца тебе не надоело.

Я понял, что Марина тоже ведёт счет нашей совместной жизни.

— И вообще... Неужели у тех мокрощелок, которых ты етишь сотнями...

— ... Ты о мне преувеличенного мнения. Максимум — десятками...

— Ну десятками, какая разница... Неужели у них там утроено иначе?

— Скажу честно, — ответил я. — Устроено у всех одинаково. Но также честно скажу, что любуюсь только тобой.

Марина улыбнулась, и я добавил наверняка то, чего она ждала:

— Ведь в самый первый раз началось с того, как я тобой любовался.

Она усмехнулась, лёжа неподвижно и не меняя позы.

Я стоял перед стеной тёплой плоти с бездонной волосатой щелью для удовлетворения. Такая фантазия — будто я намерен не трахать женщину, а удовлетворяться живым автоматом — возбуждала меня сверх всяких мер.

Я взял член в кулак, залупил головку и коснулся вершины зарослей.

— Постой, волосы уберу, а то внутрь затянешь, — сказала Марина.

И раздвинула сама путь в свои недра. Что было тоже частью ритуала. Неповторимого ни с кем, кроме Марины. Даже сама поза, в которой мы занимались сексом, была уникальной. Марина лежала на краю кровати, стеной выставив промежность. А я стоял на полу: высота позволяла — и трахал её до помутнения в мозгу. Лишь после второго захода для возбуждения касался её круглых, всегда прохладных колен. И только когда я решал испытать последний пик наслаждения, я наваливался на нижние поверхности её ляжек и обхватывал