Нику любят девчонки. История вторая: Слабая доля

кровать. Со мной она держалась как двоюродная сестра и только. Даже обняла у порога как двоюродная сестра. Никаких лишних прикосновений, никаких фривольных слов. Возможно, думала я, она ждет, что я начну первой; но я сама уже не решалась и не понимала, надо ли мне это.

Когда летом мы провалялись весь день в постели, когда мы их потом провожали, я вообще себе не могла представить, как у людей бывает секс на одну ночь; мне казалось, это голое тепло, эта уютная вседозволенность — они не могут просто взять и выветриться из памяти, они всю жизнь будут хотя бы немного манить обратно. Однако же выветрились — и у меня тоже. Осталась только досада на то, что я больше не волную, не толкаю на безрассудства. Поэтому я сама себя глупо лишила шанса пожаловаться и быть утешенной. Когда Наташа меня спросила — дружески, безразлично — насчет моей личной жизни, меня вдруг взяло и понесло. Я сказала, что одна второкурсница меня пыталась побить из-за парня, я в итоге сама оттаскала ее, но потом решила, что это неправильно, — я ведь и перед ней виновата, что такая недостижимо прелестная, — короче, ей понравилось сидеть на моем личике, и она на того парня махнула рукой.

Отметим: Наташе я это делала только на коленях и потом собравшись в комочек на краю кровати. То есть с одной стороны, я поток своего вранья совершенно не контролировала, а с другой, получается, знала, где уесть. Непонятно устроены люди, включая и меня.

Самое смешное, что все это подействовало. Наташа рассчитывала услышать что-нибудь про мальчиков, или что я до сих пор в робком одиночестве (как на самом деле и было), и вне всякого сомнения я заставила ее ревновать. Неважно, что она охладела ко мне, получив все, что требовалось. Я же помнила эту неистовую серьезность в голосе: «... Но я буду той, кому ты сделала куннилингус. Я. Я первая сказала». Планов обращать меня в лесбиянство у нее не было и быть не могло. Наоборот, были амбиции стать первой и единственной. И теперь, сделав шутливо-шокированный вид, пыталась хоть какие-то права на меня отыграть («Во что же я тебя превратила-то, а? Как же дети, борщ и золото с шелками? «), что было забавно, конечно, но теперь я осталась со своими тяготами совсем одна.

Ночью, в своей общежитской кровати, я опять вынуждена была слушать вредный мысленный голос, делающий вид, будто он заботится обо мне. Во-первых, после вкусной и полезной Наташиной стряпни он мне подробно излагал, что будет, если я не перестану изо дня в день питаться черт знает чем. Ну и во-вторых: «что это было, Ника? Скажи честно, давно ли тебе кажется, что если тебя обозвали шалавой и поставили синяк, то лучший ответ — полизать обидчице письку? Из каких глубин это вырвалось? Что там еще есть интересного? Долго ли ты надеешься прикрывать это чувством якобы превосходства над девушками, что попроще