Хищница

ней.

— Дай мне выпить, — хрипло шепчет она.

— Что будешь?

— Текилу. — После паузы, усмехнувшись уголком рта, добавляет его коронную фразу: — Из твоей коллекции...

Пока он наливает полный бокал, Вика нащупывает конверт, берёт его и подносит к глазам, затем бессильно роняет на колени. Считать и о чём-то думать... сил нет совсем.

Павел Владимирович — хотя нет, теперь уже просто Павел, Паша — приседает рядом и протягивает ей бокал. Она берёт и выпивает залпом — как воду, не смакуя, не растягивая.

— Ты бы поосторожнее, — замечает Павел.

— Всё нормально, Паш, — отзывается девушка, откидывает волосы, улыбается ему и снова смотрит на конверт: — Но здесь слишком много, наверно...

— Тебе разве помешают лишние деньги? — Мужчина выпрямляется, опирается о стол и закуривает.

— Он что, очень важный человек? — Викино дыхание постепенно приходит в норму, но она по-прежнему говорит с паузами. Впрочем, со стороны это выглядит так сексуально...

— Да, — коротко отвечает Павел и после паузы добавляет: — Очень важный и очень нужный мне человек.

— Но когда вы успели?... Мы ж зашли сюда вместе...

— Малышка, разве это имеет значение? — В голосе мужчины скользит нетерпеливость.

«А и правда, Вика — чего это ты... к чему все эти вопросы, а? Какое имеет значение, когда они успели обо всём договориться?... Мало ли... У всех свои интересы: у тебя, у Паши, у этого Михаила Николаевича... Что тут удивительного? Ты всегда это знала. Вы оба это знали — с самого начала, когда ты пришла сюда работать, когда впервые отдалась Паше... Ты ж сама так решила, сама очертила границы... — Мысли вяло проползают по её сознанию, словно старые толстые сонные караси по дну затхлого водоёма. — Не всё ли равно тебе? Ты ж уже большая девочка, ты играешь со взрослыми серьёзными людьми — может, хватит быть наивной?»

«Пора... давно пора... Только почему же конверт этот кажется каким-то болотным, грязным? Может, из-за цвета денег, лежащих там? Интересно, чем они пахнут? Моей болью, моими нервами, моей страстью, моими рухнувшими надеждами?... Дура, дура, ну какие надежды, на что надежды, а?... И потом, деньги ведь не пахнут. Кто это сказал — Клавдий, Диоклетиан?... А, какая разница, кто это сказал, они никогда не пахнут тем дерьмом, из которого сделаны. Как и человек, который их делает...»

«Лёшка, Лёшечка, братик мой милый... ну где же ты?... Почему не звонишь?... Как же мне тебя сейчас не хватает... Хочу плакать. Но — не здесь... не рядом с ним...»

— Паш, я в Азовск хочу. — Она произносит это, смотря прямо перед собой, на дверь.

— У тебя там кто-то есть? — бесстрастно интересуется тот.

Она отрицательно качает головой:

— Я просто хочу отдохнуть. Возле моря. Я устала...

Она ждёт, что он спросит «А почему именно туда?» — но он говорит совсем другое:

— Хорошо. Валера завтра тебя отвезёт. Недели хватит?

— Конечно, Паш. Спасибо...

* * *

23.00. Ира.

Забившись в полутёмный угол «чил-аута», выглядывая из него, как мышь из норы, она пьёт уже третий коктейль, но ей почему-то совсем невесело. Ни лёгкости, ни куража,