Настоящий спартанец

и дальше уносил Петьку от дома, но Петьку это совершенно не беспокоило, — прижимаясь своим округлым плечом к мускулистому плечу «старшего солдата» Паши, Петька сидел рядом с Пашей на длинном «военном ящике», дверь перед ними была распахнута, и жаркий июльский ветер, врывающийся в вагон, упруго бился об их золотящиеся тела и лица... Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза.

— Или ты не хочешь? — прошептал Петька. — Только ты честно скажи, не бойся...

— Честно? Если честно, я очень хочу... — «старший солдат» Паша улыбнулся. — Но я не один... я, Питюн, не один, и в этом, Питюнчик, вся проблема...

— Как ты не понимаешь... — горячо и вместе с тем с лёгкой досадой в голосе зашептал Петька. — Я не хочу со всеми... я хочу, чтобы ты... чтобы ты один — только ты! Понял? Я же не голубой, чтоб со всеми, как Толик... понял?

— Понял, — Паша кивнул, не переставая улыбаться. — Давай сделаем так... ты посиди, а я встану — посмотрю... может, они спят. И если они спят, тогда мы, может, что-нибудь придумаем... понял?

— Понял, — прошептал Петька, кивая головой.

Паша вытащил руку из Петькиных шорт, и Петька тут же убрал свою ладонь с выпирающего из-под штанов Пашиного члена.

— Посиди... — прошептал Паша.

Сунув рука в карман брюк — поправив член, Паша встал с ящика и, прижимая напряженный член к ноге, повернулся к Петьке спиной — шагнул в глубь вагона.

Конечно, зря Паша у Петьки спрашивал, откуда он, Петька, знает про голубых, — не таким уж и маленьким ...был Петька, чтоб не знать, что есть парни, которые трахаются с другими парнями... и о том, что парней, которым нравится трахаться с парнями, называют «голубыми», Петька тоже знал, — обо всём этом Петька прекрасно знал, но, в отличие от многих своих сверстников, он, Петька, никогда об этом не думал — не размышлял об этом и не пытался это представить... В школе и во дворе пацаны нередко об этом говорили — мусолили какой-нибудь свежий или несвежий слушок, но Петька, слушая все эти разговоры о «голубых», никогда внимание на разговоры такие не обращал — они, эти разговоры, его совершенно не задевали и уж тем более не рождали в его душе даже намёка на смутное томление... слушая разговоры о «педиках» и «голубых», Петька не испытывал ни беспокойства, ни тревоги, ни возбуждения, — ничего подобного с тринадцатилетним Петькой не происходило. Другие пацаны во дворе или в школе, говоря о «голубых», хихикали, что-то друг у друга уточняли, и у них при этом горели глаза — им, наверное, это было интересно... а Петьке всё это было по барабану: ну, есть... есть где-то такие парни — ну, и что? Какое значение это имело к нему, к Петьке? Никакого. Да, они с Мишкой «массировали» свои быстро растущие членики, но при этом ни у Петьки, ни у Мишки ни разу не возникло мысли каким-то образом увязать совместную мастурбацию с «голубизной» — голубые были сами по себе,