Валерка и другие (поэма №2)

быть рядом, и...

это было непонятно: это был угар любви

однополой, то есть гомосексуальной — к пацану!

И Валерка думал снова... Думал... Думал — и ему

страшно делалось от мысли, что он... что он? — заболел?

или, что ли, заразился?... или — что? — поголубел

в одночасье — за неделю?... Бред какой-то... Он всегда

думал: это — извращенье... Извращенье?... Но тогда

он, Валерка... что ли, тоже? Извращенец типа?... Нет!

Он ни с кем не мужеложил! Не мечтал он даже! Бред...

Вспоминая, как горячим залупившимся концом

прижимался к нему Васька там, в сушилке... и как он,

гнусный пидор, его раком наклонил... и как, сопя,

возбуждённо его лапал... — вспоминая, ощущал

он, Валерка, отвращенье точно так же, как тогда!

Это — гадость! Извращенье! Он, Валерка, никогда

так не делал... и не будет он ебаться с пацаном!

Он, Валерка, не Ублюдов — он не пидор, чтобы... Но

чем Валерка больше думал, тем он меньше понимал:

ему Васька чуть не всунул — чуть в очко не отъебал...

а он думает о Сане как о близком — о родном! —

и при этом Саня — парень!... Сероглазый салабон

в жарком сладостном угаре всё ясней осознавал,

что он думает о Сане точно так же, как мечтал

он когда-то прикоснуться к голой Веркиной груди...

то есть это было чувство эротической любви!

И он любит Саню... так же, как и Верку?... Нет, не так...

здесь другое было... Сашу он любил сильнее! Мрак:

он любил его как парня, и любовь была сильней,

и при этом понимал он, что, поскольку он не гей...

блин, такого быть не может, чтобы так вот — ни с чего...

Для Валерки было сложно разобраться в этом... но —

он пытался разобраться: если б Саня его... он

стал бы так же вырываться? — Сероглазый салабон

в своих мыслях Саню ставил вместо Васьки... и никак

он не мог себе представить, чтобы Саня... чтобы так,

как Ублюдов... невозможно! Значит, секс здесь ни при чём?

Он хотел не мужеложить — он, Валерка, был влюблён

в голос Санин, в его жесты, в интонацию, в глаза,

в его искренность, и в честность, и в улыбку... Кто сказал,

что всё это — извращенье? Нет, конечно! Но тогда...

отчего в душе смятенье?... Он, Валерка, избегал

взгляда Саниного, чтобы догадаться тот не мог, —

он себя за голубого не считал! И всё же... ох,

до чего же было сладко сознавать, что Саня — есть!

И опять пацан ...украдкой наблюдал за ним, и здесь

ничего с собой поделать он не мог... и не хотел!..

Дни счастливые летели... и огонь в душе горел,

и душа была готова отозваться на любовь...

и он ждал, как приговора, когда Саня его вновь,

как до этого бывало, позовёт в каптёрку... и

вдруг обнимет?! Замирало сердце сладостно в груди...

и — боялся он, не зная, как удастся ему скрыть

свои чувства, если Саня вдруг обнимет его... И,

вспоминая реже Верку — в смысле том, что он о ней

вообще забыл, Валерка, как влюблённый юный гей,

ожидал... чего? Он, право, в полной мере сам не знал,

что он хочет... и пугало его то, что представлял

он всё чаще, что бы было, если б Саня захотел...

Молодая кровь бурлила... Дни летели... Между тем,

Саня видел, что каким-то стал Валерка не таким:

после случая в сушилке он,