Валерка и другие (поэма №2)

еще — была весна, —

банный день... точнее, вечер, — на помывку второй взвод,

про войну горланя песню, строевым пришел... И вот —

баня... Баня! — море пара! шумно! весело! О, бля...

парни голые на пары разбиваются!... Но зря

кто-то вдруг сейчас подумал, что «на пары» — это... нет,

парни спину трут... а умным — самым умным — мой привет:

сам служил я и два года мылся в бане полковой, —

никогда не видел, чтобы там шалили... впрочем, мой

опыт не универсален — и, возможно, кто-нибудь

был свидетелем, как в бане молодых бойцов ебут

старики, поставив раком... или — хором одного

вместо женщины... однако я такого ничего

за два года сам не видел, потому — не буду врать...

Даже самый ярый пидер, как мне кажется, скрывать

будет в бане, что он хочет, и — любуясь втихоря

пацанами, он отстрочит после бани, — лично я

делал так неоднократно, но рассказ — не обо мне...

Парни мылись... и понятно, что, мочалкой по спине

сверху вниз скользя упруго, кто-то взгляд свой опускал

на тугую попку друга... и — боясь, чтобы не встал

хуй от близости опасной, взгляд свой тут же отводил,

чтоб в казарме педерастом не прослыть... Короче, был

банный день, вполне обычный: била струями вода...

парни мылились привычно... терли спины... красота!

Наслаждение для взгляда! Но и мука... ё-моё!

сколько членов, попок рядом! и — всё это не твоё...

Васька, наскоро помывшись, хотел было улизнуть

незаметно, да — не вышло... «Ты куда, Ублюдов? — путь

преградил Ашот с улыбкой. — Не спеши... поможешь мне

посчитать трусы...» И липко заструился по спине

пот у Васьки — побледнел он: не шутил, значит, Ашот...

«Мне в казарму... — еле-еле разомкнул Ублюдов рот, —

мне, Ашот, в казарму надо... может, Игорь... он трусы

посчитать поможет... ладно?» «Нет, Васёк... поможешь ты!

Не по службе, а по дружбе я прошу тебя... — в ответ

произнёс Ашот. — Не нужно, если просит тебя дед,

говорить, что ты не можешь... бля, никак не ожидал...»

Васька слушал, и — до дрожи, до озноба пробирал

голос ласковый Ашота. — Улизнуть хотел? Чудак!

Это ж честь, а не работа — помочь дедушке... ведь так?

Посиди... а то помойся, если хочешь, ещё раз, —

подмигнул Ашот. — Не бойся. ...Один раз — не пидарас...» —

прошептал он... и — шутливо снова Ваське подмигнул...

Ну, и что, бля, делать было Ваське бедному? — Шагнул

обречённо он в предбанник на негнущихся ногах...

мысль мелькнула: был бы Саня, и Ашот не стал бы... Страх

по ногам струился липко, по спине потоком тёк, —

прошептал Ашот с улыбкой: «Плохо вытерся, Васёк?

Или сильно так потеешь после бани? Не пойму...

На глазах, Ублюдов, преешь, а я потных не люблю...

иди, Вася, подмывайся! Да смотри там... не шали

с Кулаковой... — рассмеялся, подмигнув, Ашот. — Иди...

подмывай, Ублюдов, попку! Хорошенько подмывай... —

По плечу Ашот похлопал Ваську бедного. — Давай!

Что, бля, замер истуканом? Раздевайся, и — вперёд!

Заодно, Ублюдов, краны все закрой», — сказал Ашот.

И — Ублюдов машинально стал снимать с себя штаны...

Между тем, пустел предбанник: торопливо пацаны

выходили, чтоб Ашоту не попасться на глаза...

Взвод построился — и в роту, колыхаясь, зашагал...

Стало тихо... Васька мылся в одиночестве... Ашот

изнутри на ключ закрылся... улыбнулся... хорошо, —

сам себе сказал он тихо, — минут сорок у нас есть...

Хуй с готовностью подпрыгнул у него в штанах, и в шерсть

пятерню Ашот углубил — стиснул хуй он в кулаке,

предвкушая... «Эй,