Валерка и другие (поэма №2)

хуй к губам...

Все считают, что позорно, если хуй сосёт пацан...

а что делать? вырываться? — думал Васька, — всё равно...

даже хуже: трепыхаться если станешь, пацанов

позовёт Ашот — и хором станут в очередь долбить, —

ещё большим, бля, позором обернётся... может быть,

в самом деле не расскажет обо всём этом Ашот?

Ведь молчал... молчал же Саша, и никто не знал, что в рот

и в очко он Ваську дрючит через день... никто не знал!

Если б, бля, не этот случай в туалете... замотал

головой Ублюдов: «Ладно... отпусти, Ашот... я сам...

но с условием... не надо знать об этом пацанам...»

«Бля, не бойся... не узнают!» — отозвался вмиг Ашот,

и — с затылка убирая свои руки, он вперёд,

на Ублюдова, подался, приближая хуй к лицу...

Васька снова испугался — отстраниться хотел... «Ну,

до утра ты, что ли, хочешь в кошки-мышки здесь играть?

Чем быстрее, бля, отстрочишь, тем спокойней будешь спать.

А не то... смотри, Ублюдов, — рассмеялся вновь Ашот, —

не один я тебе буду заправлять сегодня в рот...»

На узлах сидящий Васька видел хуй перед собой...

сантиметров девятнадцать... залупившийся... большой...

даже больше, чем у Сани, — мысль мелькнула в голове, —

точно больше! если вставит этот хобот в жопу мне,

я не выдержу... — от страха Васька губы облизал, —

лучше б Саня меня трахал... лучше б он меня ебал...

Впрочем, выбора у Васьки сейчас не было, — Ашот

возбуждённо засмеялся: «Открывай пошире рот —

ты не первый... хуля дрочишь насухую мне мозги?

Всё равно, Васёк, отстрочишь... ну, смелее! Не томи...»

Это кажется, что стыдно... а подумать хорошо:

стыдно это, когда видно... а не видно если, то

ничего такого в этом нет особенного... ну,

пососу я хуй у деда или в жопу дам ему —

разве всё это смертельно, если трезво рассудить? —

думал Васька. — Наслажденье я, конечно, получить

не смогу... а что, бля, делать? я не первый... потерплю... —

думал Васька. — Буду дедом, всех салаг переебу...

а пока... Залупой красной хуй приблизился к губам,

и Ашот затылок Васькин, как в тисках, в ладонях сжал, —

вырываться было глупо... Васька губы разомкнул...

и — огромная залупа проскользнула в рот ему...

всё! ...солдат Ублюдов сдался: взял он в рот... и в жопу даст,

в чём уже не сомневался не спускавший с Васьки глаз —

за губами наблюдавший — многоопытный Ашот...

Не могу... какая лажа! Распахнул Ублюдов рот...

Хуй был твёрдый и горячий... словно поршень, заскользил

он во рту, — Ублюдов Вася инстинктивно обхватил

хобот влажными губами... обхватил он этот кол,

и... у Васьки под трусами до того лежащий ствол

встрепенулся, отзываясь на подобные дела

(хую — похуй: он не знает, чем забита голова,

и ему — по барабану, что за мысли бродят там, —

у него — своя программа: р-раз! — и встал, как истукан;

так бывает!), — кверху взвился хуй у Васьки сам собой —

под трусами залупился... и — колыша головой,

засопел Ублюдов страстно, не желая сам того, —

это кажется, что страшно, а на деле — ничего

нет особенного, если объективно посмотреть

на дела такие, — в сексе это было, есть и впредь

это будет, и что толку округлять глаза свои, —

все в потенции двустволки... Бог такими сотворил

или так распорядилась мать Природа — все равно...

как зенитка, кверху взвилась шишка Васькина... кино!

Между тем, солдат Ублюдов хуй сосал не в первый раз;

заскользили его губы,