Ханко

разлила горячий чай и даже (будь, что будет) откопала в закромах и поставила на стол недопитую бутылку рябиновой водки, оставшуюся от отчима.

Зажгла свечу, и пригласила нежданного гостя за стол. Он (мужчина!) разлил водку в хрустальные рюмки и поднял сказал:

— За Марийку!

Я еще больше зарделась и поспешила опустошить свою рюмку. Раньше не доводилось мне пить столь крепких напитков, кажется, всю меня опалило внутри огнем, но огонь этот имел приятный рябиновый аромат, а потом, словно пар от костра, хмель достиг моего мозга и в голове приятно зашумело. И как-то разом пропало напряжение, страх, стеснительность.

Мы улыбались друг другу, встречаясь глазами поверх пламени свечи. Он ел, а я все больше смотрела на него, и сердце не переставало бешено биться в груди. По всему телу растекалась приятная истома, вызванная как алкоголем, так и предвкушением чего-то таинственного, откровенного, волнительного!

Когда Ханко допил чай и отказался от добавки, я оторвалась от стола, и застелив топчан свежей простыней, пригласила моего солдатика:

— Ты ложись, а я скоро!

Он с сомнением посмотрел мне в глаза, но увидев в них решимость и желание, повиновался, и все еще кутаясь в плед (под ним-то он был нагой, а одежда его еще не высохла) присел на край топчана, так и не решаясь прилечь.

Я быстро прибрала со стола и закрылась в ванной.

Тут на меня вдруг накатил страх, я развязывала завязки на платье, расстегивала крохотные пуговки, а по телу ползали мураши страха. Как-никак это вот-вот должно было произойти, и мне было страшно. Страшно, как перед важным экзаменом, страшно, как перед неизведанным, страшно, как... Но тут я тряхнула головой и скинула с себя поганое наваждение. Я вспомнила его крепкие объятия, его нежные губы, трепетные поцелуи, что у меня аж защемило сердце. Я разделась донага, и включила душ. Тоненькая струйка прохладной воды окатила мое тело. От предвкушения меня бросало в жар, внизу живота, в самой щелке, между тонких курчавых волосиков непрестанно пекло, словно я сидела на раскаленном камне. Я осмелилась и провела там рукой, очень странно, но я была там очень мокрая и скользкая. Я не знала, почему так, но сейчас мне и не очень хотелось докапываться до истины. Прикоснувшись к своему естеству, я почувствовала приятную слабость, наполнившую все мое тело. Я обмылась прохладной водой, и насухо растерлась грубым полотенцем, разгоняя кровь. Стройную шейку, на которой серебрила тоненькая цепочка с крестиком и редкие пушистые волосики под мышками я побрызгала душистой водицей «Mаdаmе Вijоu» с легким ароматом грейпфрута. Я стояла нагой перед большим зеркалом и с интересом разглядывала себя, Никогда прежде я не делала этого, считая это срамным и грешным, но теперь видела, что такое истинная женская красота, и что я ей наделена в полном объеме. Я разглядывала себя большими серыми глазами, расположенными на красивом юном лице, плавные линии шеи и ключиц, словно умелые мазки Великого Художника, небольшая, но крепкая грудь,