Каботаж

парировал мой. Резвятся пацаны. Но всё равно молодцы!
...
Кажется, задремал. Очнувшись, глянул на часы. Ничего себе! Два часа прошло. Снег прекратился. Видимость улучшилась. Я взял бинокль. Впереди уже виднелись огни терминала.
— Танкер «Амур» ледоколу «Победа». Сбавляемся. Будем отдавать буксир, — это уже голос капитана ледокола. Я поднялся из кресла и встал к ручкам.
И опять всё снова. Скользкая палуба. Обледеневшие тросы. А на палубе люди в опасной близости от этих тросов.
Ледокол стал удаляться, пробивая нам канал к терминалу. Потом, развернувшись, пошёл навстречу.

— Дальше сами. Вас ждут. Удачной швартовки, ребята. А мне возвращаться надо, — попрощался он, расходясь с нами на контр курсах. Видно, кому-то, где-то опять срочно нужна была его помощь. Я поблагодарил капитана ледокола и повёл свой танкер к терминалу.
У причала два буксира ломали лёд, готовя нам место для швартовки. Я всегда с чувством профессионального наслаждения наблюдаю за работой портовых буксиров. Делают они своё дело ювелирно. Не даром, у нас их уважительно называют вертолётами. Только полными ходами! Быстро! Мгновенно реагируя на любые изменения обстановки. Лихие ребята!

Раскидав остатки льда, один буксир пошёл в нескольких метрах перед нами. Другой, между нашим бортом и причалом, не давая образовываться ледовой подушке. И не успел танкер остановиться, как они уже оба своими штевнями с внешнего борта прижали нас к стенке. Теперь можно работать, не торопясь. Парни надёжные. Держать будут столько, сколько потребуется.
И береговые швартовщики, и мои матросы скользят, падают, поднимаются, помогая, друг другу, и тянут швартовые к кнехтам. Завывают швартовые лебёдки, набивая тросы. Ну, вот и всё. Приехали!

— Старпом. Заканчивай здесь всё. И отпусти буксиры. Я у себя, — наконец-то вышел я из ходовой рубки. Вся тяжесть последних дней, страхи, напряжение остались там, за захлопнувшейся дверью. А со мной только стучащая в висках усталость.
Я шёл по коридорам к своей каюте. Сейчас лучше всего было бы упасть в койку. Но что-то мне подсказывало, что рейс ещё не закончился. По пути встретился грузовой помощник.

— Где народ? — остановил я его.
— В котельной. Греются.
— Как все?
— Ржут!
— Чего?
— Да, боцман там курс молодого бойца проводит, — заулыбался он.
— Начинайте шланговку. А клоуна этого пришли ко мне, — я пошёл дальше.

Шланговка. На таком морозе тащить толстенные и тяжеленные шланги. Конечно, подъёмные краны сделают своё дело. Но последние метры придётся всё равно в ручную. А потом соединять фланцы. А болты в перчатках заводить не удобно. И не дай Бог хоть одно соединение будет обжато недостаточно. Разогретый мазут пойдёт по трубам под большим давлением. Для танкериста нет ничего страшнее, чем «разлив». Это, когда кипящие нефтяные фонтаны заливают судно и акваторию. И никаких скидок на тридцатиградусный мороз.

В каюте у меня хватило сил лишь на то, чтобы плюхнуться в кресло. В дверь постучали. Вошёл боцман. Я молча кивнул на диван. Он уселся, закинув ногу на ногу, и преданно уставился мне прямо в глаза.
— Вот, что скажу, — от усталости мне даже