Дачные зарисовки

не жалко, рисуй сколько хочешь... Но... Ты же сам сказал, что пока что не выходило ничего интересного, вон — только бумагу чуть не до дыр затёр!

— Ты это к чему говоришь?

— Да к тому, что в этом деле без музы тебе точно не обойтись!

Марина так и стояла полураздетая посреди мансарды рядом с дедом и его мольбертом, косясь на свою недавно нарисованную голую попку. Дед не удержался и снова лизнул взглядом девичью промежность и не мог не заметить, как расплылось влажное пятно спереди на её трусиках.

Было очевидно, что они оба колеблются, но оба безумно хотят участия в этой весьма волнующей и пикантной игре под названием «Порка». Марина теряла рассудок, когда представляла себя в роли наказуемой, а деда вдруг страстно обуяло желание отшлёпать по голенькой попочке свою бесстыжую внучку, у которой от таких срамных желаний прямо сейчас течёт писька.

— Ты предлагаешь мне тебя отшлёпать ремнём?

— Ну... понарошку, конечно...

— Ох-ох-ох... Вообще-то следовало бы всыпать тебе по попе по-настоящему!

— Это ещё за что?!

— А за то, что без спроса полезла наброски мои смотреть — вот за что!

— Ну, так... и всыпь, в чём же дело? — предложила девушка после паузы.

— А у меня ремня с собой нет! — стал оправдываться дед.

— Гм... А если бы был?... — провоцировала его внучка.

— То выпорол бы, не колеблясь!

— Нууу... А если бы я сама дала тебе ремень для этого, ты же не так сильно стал бы меня им пороть, правда?..

— Ну, если сама, то пожалел бы, конечно, немножко твою непослушную попку... Но всё равно взгрел бы, как следует — уж будь уверена!

— И как бы ты стал это делать?

— А вот ты давай ремень — я сейчас тебе и покажу!

— А вот и дам!

— А вот и давай!

— А вот и дам!..

Марина будто ждала этой команды. Она тут же наклонилась к своим валяющимся на полу джинсам, нарочно повернувшись задиком к деду. Долго возилась в таком положении, звенела пряжкой и норовила, неловко пятясь назад, ещё больше к нему приблизиться.

Наконец, она извлекла из джинсовых шлицев узкий — сантиметра три с половиной в ширину — чёрный ремень из тонкой хорошо выделанной кожи. Внутренняя его часть была похожа на замшу, а внешняя выглядела совершенно гладкой, на ней был выдавлен отчётливый узор в виде крупных цветов и длинных листьев. Ремень был совсем не грубым и явно женским.

Девушка выпрямилась, держа в руках длинный чёрного цвета хорошо знакомый ей предмет своего гардероба, на который сейчас впервые смотрела как-то по-новому. Дед стоял рядом и смотрел на внучку немного надменно. Он протянул руку, она посмотрела в ответ на него виноватым взглядом и послушно отдала свой ремень.

— Ну... и чего замерла? Иди уже, становись! — скомандовал строго взрослый мужчина.

Марина подчинилась. Она подошла к дивану и снова встала на нём в привычную позу. Ей было и страшно, и волнительно, и интересно испытать, что чувствует девочка, которую порют ремнём