По следам Аполлинера 30. Ночь ошибок

действительно храпел?

— Какое это имеет значение теперь? Садись и рассказывай...

— Сейчас... Только позвольте мне сначала удовлетворить своё естественное любопытство и расстегнуть ваш халат...

— Что ж, пожалуй, позволю... А помнишь, как ты дрожащими пальцами расправлялся с пуговками на моей блузке тогда, на лесной поляне? Теперь, я вижу, ты действуешь довольно ловко... Но зачем ты стаскиваешь его с меня? Неужто мешает?... Ну, ладно, так и быть... А теперь рассказывай, что удалось узнать от Веры и Нади... Я ведь знаю, что ты у них был...

— Хорошо, — соглашаюсь вроде бы я, возобновляя прерванные час с лишним назад ласки. — Но для начала позвольте узнать, прочли ли вы сами этот злосчастный роман?

— Откуда бы я тогда знала о его возмутительном содержании?

— Из их уст я слышал одно имя: «Туанетта». Это героиня романа?

— Нет, главная героиня романа — её дочь Сюзон. А что?

— А что вы скажете об этой самой Туанетте?

— Да ничего особенного: баба как баба, хотя и француженка. Хотя, может быть, благодаря этому, довольно любвеобильная и ни в чём не отказывающая своему исповеднику. Забыла, как его зовут. А что?

— Мне эту книжку прочесть не довелось, — объясняю я, запуская свою ладонь под верх сорочки и облапливая то одно, то другое полушарие её шикарного бюста, — но я подробно интересовался у девочек её содержанием, и мне показалось, что эта самая Туанетта помешала главному герою... Как его имя?..

— Не помню... какое-то редкое. Во всяком случае, ни Жак и не Жан...

— Не важно... Так вот, именно Туанетта помешала ему лишить девственности её дочь. Не так ли?

— Ну, не совсем так... Что дальше?

— А дальше, насколько я понял, Туанетта проявила не свойственную обычной бабе мудрость и взвалила на себя обязанности просвещения приёмного сына, не побрезговав предоставить в его полное распоряжение свою плоть... Разве не так?

— Не совсем так, милый. Но я твою мысль поняла: ты хотел бы, чтобы я стала твоей Туанеттой... Вон уже почти всю обнажил, подол задрал, незнамо как, ноги раздвинул, рука гуляет, черти где... Но в романе всё было иначе.

— А как? Расскажите.

— Расскажите да покажите!... Не многого ли захотел?

— А почему бы и нет?

— Ну что ж, я сегодня добрая, время у нас есть, и попробую стать твоей учительницей, которая для успеха дела прибегает ...к опыту других. Слушай же. Эта самая твоя Туанетта, конечно же, была возмущена, обнаружив, как её дочь лишают девственности. Как говорится, inflagrante, в самый разгар преступления.

— В чём же оно заключалось? Что она увидела?

— Насколько мне запомнилось, они были совсем без одежды в объятиях друг друга, на полу, рядом со сломанной кроватью. Сюзон попискивала и подрагивала, помогая усилиям своего кузена путём упорных толчков расширить уже явно проложенную тропку. Зрелище для материнских глаз то ещё! Ей казалось, что они уже на полпути к конечной цели. Щеки у Сюзон порозовели, и она часто и тяжело дышала.