Раб

хозяин, я уснул.

Такой сонный. И такой желанный. Я не отпускал его руку, пока не довел до спальни. Закрыл дверь и зажег свечу. Мне всегда нравилось смотреть на него во время соития. Мы раздевались, и я не отрывал взгляд от обнажающегося передо мной тела. Мой член напрягся. Я притянул его к себе, поцеловал, подтолкнул к постели. Он лег на спину, а я склонился над ним, прокладывая поцелуями дорожку от губ, по горлу, по груди, до низа живота. Я взял в рот его член, облизал, выпустил. Придерживая рукой, оттянул кожицу с головки. Полюбовался на гладкий и упругий кончик, лизнул его языком. Он выгнулся дугой мне навстречу, согнул в коленях и широко расставил ноги. Я, продолжая дразнить его языком, сжал напрягшуюся мошонку, прошелся пальцами по перемычке, тронул анус. Колечко сжалось от моего прикосновения, член дернулся, и на головке показалась белая капля семени. Я слизнул ее, заставив его застонать. На большее моего терпения не хватило. Я встал на колени между его ног, поднял ноги себе на плечи и вошел в него. Его член я отпустил и он сразу обхватил его ладонью. Я начал двигаться, с удовольствием ощущая его ответные движения. В этой позе он был целиком в моей власти — попка открыта для проникновения, ноги я придерживал руками. Он мог только немного двигать бедрами, подаваясь ко мне. От меня зависело, как быстро мы достигнем оргазма. Я не стал мучить ни себя, ни его. Мои толчки совпадали с движениями его ладони на члене. Я почувствовал его спазмы и начал сам изливаться в него. Через несколько минут мы уснули.

Утром я проснулся первым и вспомнил о подарке. Сверток лежал у кровати с вечера. Я подождал, пока он оденется, и протянул ему:

— Тебе.

Он смотрел на сверток, на меня, потом начал медленно разворачивать. Сел на постель рядом со мной, положил рубаху на колени. Он водил по ткани рукой, разглаживал ее, низко опустив голову. Я не мог видеть его лица. Наконец, он поднял на меня глаза:

— Спасибо. — Помолчал, сглатывая. Снова опустил лицо. — Только...

Я не понимал, что не так. Слишком нарядная? Потом понял — зачем ему такая? Куда он может ее надеть? На кухню?

— Будет праздничной. И твоей.

Да. Только его и ничьей больше. Рубаха будет его, а он — моим.

Я покупал ему подарки каждый день. Выбирал одежду, старался, чтобы она была практичной — прочной и немаркой. Мне нравилось дарить ему эти вещи, он старался не показывать, но я видел, что для него очень важно иметь что-то свое.

Дарить ему подарки — это было особое удовольствие. Я долго и придирчиво выбирал вещи, прикидывал размер, представлял, как он будет выглядеть, когда наденет то или это. Покупки для себя я делал гораздо быстрее и с меньшими переживаниями — оказалось, что мне его радость и благодарность за заботу очень важны.

Никогда бы не подумал, что он так хорошо образован. Вечерами в постели, после