Моя дочь — моя сучка. Продолжение

и если одна рука обхватывает мой ствол, то другая пробирается ниже, и прихватив снизу мою мошонку, начинает играть с яйцами, массируя их осторожно, но вполне уверенно, пока другая рука, как будто согревшись, не начинает ходить по стволу вверх-вниз.

— А так? Горячо?! — В глазах дочери я вижу похоть и желание, они как будто подернулись мутной белесой пеленой, и самое главное — я не могу ничего с этим поделать! Так как чтобы это прекратить, мне нужно сначала снять с себя шубу!

— Что ты делаешь?! — я лихорадочно пытаюсь найти выход из создавшейся ситуации, так как с одной стороны — мой деревянный хуй в руках дочери говорит о том, что мне все очень нравится, с другой стороны, мой дискомфорт от ситуации — превышает все разумные пределы. И то, что это происходит прямо на улице, и то, что дело происходит на морозе, и то, что нас могут увидеть соседи из домов напротив. Ну и к тому же я знаю, что эту площадку — прямо перед створками ворот гаража — фиксирует видеокамера! Нет, жена увидеть происходящее на мониторе сейчас не может, так как её никогда не интересовала система видеонаблюдения нашего дома, а запись скидывается в архив, но сама эта публичность, как бы перекрывала мое желание — чуть ли не вдвое!

Настя же, сделав пару шажков, повернула нашу сцепленную композицию так, что скрылась за моей фигурой от окон соседей дома напротив, оказавшись между мной и дверьми гаража, и начав тереться о мою грудь своей щекой, вдруг провалилась вниз, присев на ногах, и я тут же почувствовал, как её губки обхватили головку моего хуя! Блядь, это было просто пиздец! Оттолкнуть её — мне мешает шуба, ставшая нашей общей смирительной рубашкой, а она, вобрав в свой рот только головку члена, играя с ней языком, понимает, что я просто ничего не могу с этим поделать! Все равно, что закинуть в штаны гадюку и натянуть их до шеи! Полная безнаказанность!

И хоть мой член от возбуждения был деревянный, и хоть её ладонь, обхватившая ствол, скользила вверх и вниз не останавливаясь, а пальчики другой руки агрессивно массировали яйца, все равно — кончить я бы не смог. Слишком был велик шок от происходящего, со всеми накладываемыми поверх конфликтующими экстремумами психики.

Единственное, что я смог сделать, это прогнуться вперед в талии — чуточку присев, упершись в тело дочки коленями, отчего ей пришлось бы или вобрать мой член глубже в рот — что в этой позиции было сродни цирковому трюку, или же выпустить мой член из плена своего рта. Дочка выбрала второе, и спустя пару мгновений её растрепанная головка снова появилась в прорехе отворота.

Не сказать, что она была сконфужена или недовольна тем, что её прервали, напротив, она была нахальна и отчаянно весела, так как глядя прямо в мои глаза, Настя медленно и тягуче облизнув свои влажные губки, спросила, склонив голову набок:

— Так тебе не понравилось, как греются эскимосы? —