Моя дочь — моя сучка. Продолжение

мозговой процессор несколько завис, пытаясь справиться с этими нововведенными данными, повернулась ко мне, выжидательно и настороженно, а я понял, что из её глаз вот-вот хлынут слезы, несмотря на показное спокойствие.

— Знаешь, пап... Я думала, что ты не лицемер и не ханжа, и любишь меня так... Сильно любишь... И я никогда от тебя, ни разу — не видела даже капельки зла. Но все оказалось не так, как я думала... И ты такой же лгун и высоконравственная свинья, что вечером дрочит на мои трусики, а утром мне рассказывает, что папочки не ебут своих маленьких девочек! — Последние слова она практически кричала, отчего мне стало страшно — от этого её жуткого тона, и из её глаз хлынул поток слез. Настя отвернулась от меня и сложив руки поперек на руль, спрятала в них лицо. Я видел, как её грудь рвет беззвучное рыдание, как будто выключили звук, и она, дергаясь плечами, грудью, спиной — пытается удержать в себе клокотавшие чувства.

Что сказать дочери — я снова не знал, более того, я был ошарашен этим её признанием. Вроде как она только что заявила, что моя прямая обязанность — это ебать её, трахать свою дочь! Да я сам был готов орать и кричать от непонимания ситуации, осознавая, что оказался в какой-то чудовищной и абсурдной ловушке, в которую загнал себя сам! Блядь, я не видел выхода. Туда — нельзя, сюда — нельзя, там тупик — здесь затык. Это если рассуждать с точки зрения нравственности и морали, но для неё, как оказалось, все «нравственное» — это удел свиньи! Судя по высказанному сравнению.

Был бы под рукой руль — честное слово — я бы саданул по нему лбом со всей дури. От злости, от нервов, от своей собственной тупости, так как не понимал, чего от меня хочет моя дочь! А с другой стороны, я понимал, насколько взрывоопасна и деликатна ситуация, в которой мы оказались.

Сейчас, на нервах, если она тронется в путь за рулем — то точно найдет себе дорожное приключение. И от этого было просто пиздец как стремно, просто потому, что я не имел права проявлять к ней сочувствия. Тогда она точно подумает, что я принимаю её за сумасшедшую! Хотя она и так поехавшая, но... Это я понимал как взрослый человек, вникающий в ситуацию, и понимающий, что подобная её фобия — сразу превратит меня во врага. А-вто-ма-ти-че-ски... Но продолжать говорить было нужно, это я понимал интуитивно, понимая, что только хоть какой-то диалог, пускай даже самый тупой и безобразный — не позволит замкнуть наши отношения, и не позволит Настюше замкнуться в самой себе. Потому что это и так уже мне грозило полной потерей доверия, я и так уже с её трусиками наворочал столько, что теперь, боюсь — не вывезу.

И в сложившейся ситуации у меня оставался только один выход, неправильный, наверняка ошибочный — о котором я еще тысячу раз пожалею впоследствии, но от этого единственно верный, поскольку иной альтернативы попросту не