что очень хочет все узнать и понять, и для этого нужно хотя бы не упустить ее из виду.
Парило невыносимо. Небо придавила чернильная туча, и оттуда глухо гремело, как из подвала.
«Ща начнется» — думал Володя, не сводя глаз с Графини. На землю упали первые тяжелые капли, и от каждой на асфальте оставался след, похожий на пятак. Их треск напоминал барабанную дробь в цирке, когда вот-вот, вот сейчас, еще немного, еще совсем чуть-чуть...
Воздух вдруг взбух от влаги, пророс прозрачными нитями — и город накрыло ливнем, как колпаком. Каждую секунду ливень усиливался, хотя, казалось, было уже некуда.
Графиня запищала. Володя полез было за зонтиком, но какая-то сила потащила его вперед, прежде чем он успел осознать, что к чему, и вытолкнула на глаза Графине.
— Аааа! — визжал Володя вместе с ней. — Йййохоуу! Ииии!..
— Мамааа...
— Вот это дааа!..
Они бежали и орали, как дурные телята. Стихия вдруг отменила все условности, и Графиня смотрела на Володю и улыбалась ему, будто они были знакомы с детства. У нее была пронзительно красивая улыбка, сверкавшая сквозь ливень.
— Давай к остановке, там крыша! — скомандовал Володя.
— Давай! — Графиня побежала за ним, но ойкнула и остановилась.
— Что?
— Яма какая-то! Под лужей не видно!
Ливень гремел, как артиллерия, и им приходилось орать.
— Давай руку!
В Володину ладонь вцепилась мокрая горячая рука.
— Ааай!..
Володя присвистнул: с Графининой ноги слетели две половинки лопнувшей сандалии.
— И что теперь делать?
— Давай босиком! Снимай вторую!
Графиня послушно разулась.
— В метро так не пустят! — крикнула она.
— Дааа... Слушай!
— Что?
— Я тут недалеко живу! Давай ко мне! Переждем!
— Нууу...
— Пошли! — Володя решительно потащил ее за руку. Графиня потащилась за ним.
— Не так быстро! Я же босиком!
— Вау! — Володя тоже разулся. — За компанию!
Графиня рассмеялась. Рассмеялся и Володя.
Это было похоже на цветной детский сон. «Ля-ля, ля-ляааа», — запела Графиня, пританцовывая на носочках. Потом забрала руку у Володи и закружилась. Сверху шарахнул раскат грома.
— Гром! Прогремел по крышам, распугал всех кошек гром... — хрипел Володя, изображая Шевчука.
На улице не было ни души — только они, мокрые до печенок, и звенящая мгла, вдавившая город в землю. Перед домом их ждала преграда в виде перекопанной траншеи, раскисшей в кисель.
— Ничего! Вперед! — храбро крикнул Володя и ступил в рыжее месиво. Нога тут же увязла по щиколотку.
— Аааа! — кричала Графиня, вцепившись Володе в плечо. — Аааа! — и с чавканьем выдергивала ступни из грязи. — Надо закатать!..
Подтянув брюки, они влезли, обнявшись, в самую гущу и выбрались из нее в глиняных «сапогах» до колен.
— Всю жизнь мечтала... вот так... Мамааа!... — хныкала и смеялась Графиня, разглядывая то, во что превратились ее ноги.
— Надо почистить!... Дай сюда! — Присев, Володя стал снимать с них липкие комья.
— Ты что, я сама! — сказала Графиня, но не сопротивлялась, а наоборот — подставила ступню Володе. Та была маленькой и умилительной, как перепачканный звереныш. — Аай, щекотно!
— Таак... Теперь другую!
Ее пальчики, когда он выковыривал оттуда глину, смешно шевелились, как червячки.
— Ты как любишь,