Не родись красивой

быть красивыми, так? Я видел серых мышек, которые косили под красавиц. Я видел красавиц, которые косили под еще больших красавиц, хоть у них и получалось наоборот. Но красавиц, которые косили под серых мышек, я не видел никогда. Почему ты так делаешь?

Глаша молчала. Потом сказала:

— Мне трудно ответить. Тебе очень важно это знать?

— Вообще-то да, — сказал Володя. Почему-то это действительно было очень важно.

— Ну хорошо. Я с детства была... ну, хорошенькой. И меня всегда тащили во всякие такие проекты: и Путину цветы вручала, и в моделях была, и мини-мисс Сибирь, и потом уже просто мисс Сибирь, и на мисс Россию номинировалась... Но там уже надо было по-другому вести себя — со всеми спать, с фотографами, с менеджерами... А я не хотела такого... И у меня всегда было кошмарное общение в школе.

— Завидовали?

— Да... и не только. Девки завидовали, пацаны бесились. Вначале мне лестно было, когда совсем малая была. Потом достало. И потом одна очень плохая история случилась...

Глаша замолчала.

— Какая?

— Можно, я об этом не буду?

Володя никогда не отличался сорочьим любопытством. Но — странное дело — сейчас он почувствовал, что ему очень, ну прямо-таки очень важно знать, что это за история.

— Расскажи, пожалуйста, — попросил он.

Глаша молчала, и Володя ждал. Потом она сказала:

— Ну, в общем... Обычные школьные страсти. Двое за мной бегали, надоели, как мошкА... А девки приревновали, поймали меня, связали...

— И?

— И ничего. Начали брить мне голову, но... Как раз вошла училка, и всем потом досталось.

— И всё?

— Что «и всё»? Ты хочешь, чтобы я рассказала, как мне было, что я чувствовала, когда они меня...

— Нет, нет, ну что ты. Прости меня, ладно?

— Могу показать, если хочешь. Включи свет.

Володя клацнул ночником. Желтый свет осветил комнату, постель, и в ней — Глашу. Ее хрустальная красота снова царапнула Володе нервы.

— Вот, смотри, — она раздвинула густые пряди. — Видишь, тут короткие? Отросли уже...

Володя пощупал ее гриву.

— Какие у тебя волосы, — сказал он и хихикнул, как дурачок.

— Чего ты?

— Да так. Не могу поверить...

Он сгреб ее и стал тыкаться сразу везде, как щенок в миску, стараясь запомнить каждый миллиметр драгоценного тела — чтобы помнить потом всю жизнь. Глаша пыхтела, закрыв глаза.

— Это у тебя был первый раз, да? — спросил он, слизывая кровь между ее ног.

— Угу...

— Как так получилось? Что такая девушка, как ты, ни с кем и никогда?..

— Мммм, — простонала Глаша, и Володя понял, что сморозил глупость. — Ну почему я обязательно должна со всеми?... Я не хочу, как все. Я не хочу, чтобы природа и... и вообще кто-то другой решал за меня, какой мне быть. Я хочу быть такой, какой хочу, а не такой, какой надо. Поэтому я здесь, а не... не... неважно. Неужели это непонятно?

Глаша даже приподнялась на кровати. Володя покаянно целовал ее в лобок:

— Ну прости, прости. Я зря это сказал. Простишь?

— Угу... Я ненавижу мужиков, ненавижу пацанов,