ждала, когда томилась непонятно о чем — ее последнее искушение, последнее испытание.
— Здравствуй, Милá, — его голос по-прежнему чаровал, обволакивал, заставляя вибрировать глубоко внутри, — скучала по мне?
Как всегда, самоуверен, ироничен, абсолютно безразличен к тому, насколько чуждо он смотрится здесь, окруженный покосившимися пятиэтажками и красноликими кленами. Вон, даже бабушки на лавочке замолкли, явно ждут новый повод, чтобы начать перемывать косточки молоденькой, безмужней соседке.
— Бонжур, Венсан, — прямо глядя в глаза, спокойно ответила Мила, проигнорировав вторую часть вопроса.
Он, естественно, заметил, но лишь слегка скривил бровь, признавая за ней право не отвечать, глаза заискрились смехом.
— Пригласишь меня к себе? — спросил он, кинув взгляд на ее открытое окно на втором этаже. Синие глаза ласкали, призывали, манили обещанием наслаждения.
— Нет.
Он согласно кивнул и, уже не скрывая, широко улыбнулся, восхищаясь ее открытым отпором.
— Может, тогда кофе? — предложил он, вежливо подставляя локоть под ее руку. Мила опасливо оперлась, боясь, что он рассеется иллюзорным дымом, растворилась в его особенном аромате и блаженном ощущении его присутствия — только рядом с ним ее жизнь, как эта осень, окрашивалась яркими красками.
— Можно.