Кузен. Часть 2

лишь Хосе, стоящий рядом, внушал мне спокойствие, едва касаясь кончиками пальцев моей руки. Мне вдруг захотелось укрыться на его могучей груди, спрятаться от всех в ее тепле и уюте, но... Аннетта Арстон не привыкла показывать окружающим свою слабость и страх. Я гордо поднята голову и посмотрела прямо в глаза старой Хлое. Не знаю, что именно я увидела в них: не то усмешку, не то разочарование, тем не менее, бабушка продолжила свою речь:

— В прочитанном мной письме признание твоей мамы, милая Энн, Матилды Арстон. Дело в том, что... , — в комнате воцарилась тишина, казалось даже старинные часы вдруг стали бесшумно отсчитывать секунды, — ... Карл Арстон не является твоим кровным отцом. Ты была зачата в утробе своей матери другим мужчиной. — Казалось, все присутствующие в зале разом выдохнули из легких воздух, стало как-то шумно, хоть и никто не произнёс ни слова. Со звоном у кого-то упала вдруг вилка, кто-то крякнул, а часы громко пробили очередной час.

— Но кто... ? — произнес дрожащим козлиным голоском дядюшка Аугуст. — Кто истинный отец милой крошки?

— На исходе Красного века, после окончания войны Южных островов, Карл Арстон вернулся с войны нервным и деспотичным. Страшно в то время было попасть ему под горячую руку, он был крайне жесток, очень много пил и не пропускал мимо себя ни одной юбки. Все это не лучшим образом сказывалось на их браке с Матилдой, и, судя по письму, именно в тот период и случилась ее связь смолодым и вдовым Марком Се́рвантсом, будущим отцом Хосе! Марк так и не узнал, что Матилда была беременна от него, а она хитроумно повернула произошедшее в свое русло, сказав Карлу Арстону, что ждет их ребенка, благодаря чему, Карл остепенился, и их брак с Матилдой был сохранен. Обо всем этом поведало то письмо, которое по завещанию мне надлежало вскрыть неделю назад, что я и сделала. И все же, несмотря на то, что теперь вопрос о тебе, Аннетт, как о единственной кровной наследнице дома Арстонов снимается, могу тебя поздравить. Ты обрела своего кровного брата — Хосе! Можете обняться дети мои! Родственная связь должна быть превыше власти и материальных благ.

Я затравленно глянула на Хосе, и краем глаза заметила в его глазах неподдельный испуг, даже ужас.

«Что мы наделали!» — пронеслось у меня в голове. «Что Я наделала!».

Перед глазами мельтешили фрагменты наших услад: в башне, в самый первый раз, и позже в моих покоях, у дерева, когда я подвернула ногу и наразвалинах старого замка. И все это время: в моих объятиях, в моей страсти, во мне, был мой кровный брат, мой родственник. Я свершила самый тяжкий грех, от которого всегда зарекалась! И Хосе! Хосе — мой брат! Но как он сможет быть мне теперь братом, после всего, что я позволила ему, к чему подтолкнута его, я предала его, очернила, опорочила этим грехом!

Я ощутила, как немеют кончики пальцев,