Старый лекарь. Хижина дяди Овина

скользну в глубь меж губок, уткнувшись в упругую преграду девственной плевы.

Тем временем регулировка высоты была завершена. Теперь пися плохой Евы плотно пристыковалась к Таниному рту и носику. Она гладила ладошками бархатистую внутреннюю поверхность пухлых широко расставленных бёдер, размашисто работая языком и губами в письке у похотливой монашки. А кончиком носа нарочито тёрлась о горошинку клитора. В ответ толстушка пискляво стонала, бормотала что-то невнятное на родном языке, то и дело вспоминая почему-то о боге...

Продолжая ебать целочку кончиком языка, Таня вновь переместила руки на недавно выпоротую и всё ещё горячую попочку, стала гладить её кончиками пальцев, немного щекоча и тем доставляя её хозяйке немалое удовольствие. Потоки скользких соков изливались из пухленькой пиздёнки с нарастающей интенсивностью. Вытянув руки вверх, можно было легко дотянуться до выпячивающихся сквозь пеньковое плетение молоденьких грудок. Сами грудки были настолько нежными, что казалось, могли проминаться даже от дуновения ветерка. Соски — напротив — были твёрдыми и увесистыми, отчего не могли держаться в горизонтальном положении и немного свисали под собственным весом.

Таня с упоением мяла нежные сиси и теребила кончиками пальцев трубочки розовых сосков. Иногда снова возвращалась к горячей голой попочке, жалея её поглаживаниями. Но главное безумие происходило, конечно, в молодой пиздёнке, где губы и язычок орудовали без стыда и стеснения, проникая во все потаённые уголки и закоулки, дроча и мастурбируя юную девственную писюлю, и доводя до безумия её набожную хозяйку.

Монашка, не будучи в состоянии даже немного пошевелиться, лишь постанывала и пыталась вертеть надёжно зафиксированными чреслами, целиком и полностью предоставленными сейчас в распоряжение хорошей Евы, которая ебала девочку своим проворным и нахальным язычком. Прикосновения к трепетным сисям и поглаживания голенькой многострадальной попочки дополняли палитру ощущений от поцелуя взасос в писю. Ей особенно нравилось, когда Танин ротик, плотно всосавшись между пухлых губок, с силой втягивал в себя надроченный клитор так, что он оказывался полностью во рту у Тани, где его поджидал не знающий стыда и стеснения проворный язычок, тут же начинавший плясать вокруг трепетной плоти девственной пизды похотливой толстушки.

Овин, о котором обе Евы на время забыли, отнёс на место бритвенные принадлежности, встал у лежанки так, что его взгляд неотрывно сверлил писю самой Тани, и ему показалось, что она сейчас совсем заскучала. Он решил исправить ситуацию и тоже взгромоздился на лежанку, где придавались бесстыдству его наложницы. Устроился меж раздвинутых ног лежащей в позе морской звезды хорошей Евы, склонился над её совершенно лысеньким лобочком, глубоко вдохнул аромат, исходивший из письки перевозбуждённой Евы. Потом коснулся кончиком носа места, где лобок раздваивался на половые губки и провёл им медленно вниз вдоль щелочки, перескочив через клитор, почти до самой попки. Слюнявая пися тут же намочила нос тягучей и такой горячей смазкой.

Терпеть Овин больше не мог — он жадно всосался своим огромным ртом в уже знакомую ему пиздёнку, запустил поглубже свой огромных размеров язык и даже зарычал от удовольствия. Чтобы было