Любовник Марфы — Черная смерть

любовника рассудка. Возбужденно постанывая и тяжело дыша всей своей потной в подушках под собой с торчащими крупными затвердевшими сосками грудью. На застеленной белыми шелковыми гладкими свежими простынями мягкой пуховой перине. Уткнувшись гладко выбритым лицом бабника и бледуна в подушки и медленно, но двигая голой согнутой ногой по своему, вдавленному под собой в ту перину из пуха и шелковые гладкие белые простыни, его тот торчащий как железный стержень здоровенный детородный мужской половой орган. Неимоверно раздутый до невероятной длины и толщины, словно, ядовитый аспид.

С надутыми сосудами и оголенный до самой уздечки от верхней плоти головкой. Который торчал глубоко во всю свою немалую длину в глубине шелковых белых простыней и пуховой под ним перины. В разворошенном волосами о те простыни рыжем лобке, налившийся любовной горячей кровью, от любовного хмельного особого коварного и погибельного для молодого еще никогда не любившего женщину мужчины зелья. Совсем еще юного пацана. Но обманно одурманенного плотскими любовными страстями обреченного этой ночью на жуткую и позорную смерть молодого любовника, он торчал в глубине мягкой пуховой перины и шелковых простынях, натертый до кровавых мозолей о белый щелк, но этот юный кабель и бабник, ни как не мог еще кончить. У него не получалось. Все говорило, что это его первая и последняя ночь с женщиной, как рассказывала Фэна со слов, Марфы-Черная смерть.

Как тогда рассказывала сама Марфа. Она, посмотрев на его пустые, сосунка любовные потуги, сказала, вслух ему тогда, что кобель шелудивый, совсем затрахал ее ту старую деревянную скрипящую под его напором и страстными безрезультатными потугами постель. Выродок и кобель ебливый. Того и гляди сломаются деревянные ее ножки. Видно и впрямь перебрала она с этими в вине магическими приправами. Все никак не кончит. Этот спермоплюй свободовский. Мразь, худосочная и ползучая, возомнившая себя с перепоя тем библейским полководцем ассирийских войск Олоферном, снова сорвался как с поводка, когда она вошла снова в спальню. Козел и погань похотливая, дрочит в постель и никак не может успокоиться. Хер ишь, как расколбасило, как у быка или жеребца на радиоактивных травах и Ночной звезде. Засадил его, словно, в женскую пизду. По самый лобок в перину и простыни, разложив свои спермой переполненные, распухшие как у быка свои мужика яйца по ее ублюдок свободовский постели. Не сломал бы ее от таких изводящих его до изнеможения и отключки этого тупого, как и все мужики влюбленного в нее урода до пота и потери сил, любовных в постели стараний.

Она сказала Фэне, пора было начинать, улыбнувшись снова хищно и злобно у костерка вблизи своего того дома. Ее глаза сверкнули быстро, скользнув чернотой зрачков по взгляду бывшей ведьмы. Она и так все затянула, наслаждаясь властью и уже полной победой над этим недомужиком прибившимся к отряду свободы. И как его еще не убили нормальные мужики на Армейских складах, произнесла у костра Фэне Марфа-Черная смерть.

И улыбнувшись злорадно, оставив