Любовник Марфы — Черная смерть

мольбе на нее, а теперь, плавающими под приоткрытыми веками своими синими зрачками. Она смотрела теперь на него, как и тогда, ощущая силу и власть над мужчиной, и желание быстрее устроить в удовольствие себе расправу над ним. Закончить начатое. Созерцая полную беспомощность его этого любовника сосунка.

Глядя на текущую вниз из его приоткрытого губами сладострастника липкую длинной каплей вниз на подушки слюну, прямо через губы на глубокую гладко выбритого подбородка ямочку. И он ее моля о любви, закатывая под верхние веки совершенно бесчувственные плавающие там по сторонам, и ничего не видящие глазами, синими ничего не зрящими зрачками, еще совсем молодого кобеля ебаря, неистово, стеная и дыша, на всю спальню от наслаждения и тех болезненных наслаждения елозил по постели той как сумасшедший. Дроча свою надроченную уже до предела здоровенную на зависть всем мужикам натертую до кровавых мозолей и до изнеможения, в глубине перины и шелковых простыней увесистую быка производителя кувалду. Сотрясая старую резную на деревянных ножках скрипящую постель. Вонзая яростно, взад и вперед как в женское влагалище свой тот воспаленный болезнью любви здоровенный мужской сумасшедший, как и он сам в пьяном бреду и оргиях любовных еще до конца несозревшего и несостоявшегося как мужчина молодого развращенного оболтуса детородный отросток. Такой же опоенный, и не знающий теперь покоя, как и он сам тем отваром в вине из Ночной звезды и Белены и Мандрагоры.

Она рассказывала, как потащила к краю изголовья его за те волосы, совершенно безжалостно и хладнокровно. Чем поразила даже бывшую и повидавшую всякие виды ведьму Фэну, как именно женщину в первую очередь. Совершенно без каких либо чувств и жалости. И подтянула его на самый край того любовного шикарного в шелках ложа. Потом, рванув за скомканные окольцованными золотыми кольцами и перстнями мокрые потные Рафаэля волосы, запрокинула подбородком вверх его голову. Голову своего Рафаэля и любовника, новоявленного своего библейского Олоферна. Изворачивая его шею. И смотря с жаждой кровавого скорого зрелища, как вздулась и запульсировала артерия на изогнутой Рафаэля юношеской смуглой от плотного загара шее. И глядя на изможденное сексуальной с постелью оргией юношеское лицо покраснело от напряжения. Подтянула ее к своей свисающей над его лицом полуоголенной в убийственном декольте груди. Подтянутой туго шнурованным корсетом, выпирающей приличными и шикарными объемами вперед и дышащей жаждой кровавого зрелища груди. Прямо под те свои его лицом, перевернутым и губами к своим затянутым шнурованным корсетом титькам. Дав ему даже коснуться их своими приоткрытыми засранца молодого пьяного слюнявыми губами. В том последнем и единственном поцелуе, перед своей казнью, как презренному рабу любовнику допуская до себя. Слыша все его мольбы о преданности и любви.

В ответ она ему тогда много чего высказала, предварительно отхлестав пощечинами по щекам, обещая продлить его агонию как можно дольше. За его наглость и смелость просить ее благодетель, как у старшей его женщины. Нарушая все заповеди безбрачия и жесткие законы