Любовник Марфы — Черная смерть

окнах и запертого на все засовы, словно шатер библейского ассирийского полководца Олоферна, под стенами города Ветилуи дома на верхнем хуторе Армейских складов. Выставив как на обозрение свой здоровенный раздутый длинный в кровавых мозолях детородный член, он дергал голым в скользком едком поту животом, запрокинувшись назад грудью, изогнувщись в гибкой спине с торчащими такими же, как член твердыми сосками. В полной тишине, когда все спали той темной звездной и лунной ночью, и ни кто не мог помешать той кошмарной экзекуции устроенной женщиной для ненавистного ей мужчины. Он елозил и скользил по гладким шелковым белым простыням, из стороны в сторону, схваченный за свои черные растрепанные потные мокрые волосы, от боли дергая голыми в бешенной агонии ногами.

Марфа говорила Фэне, словно уж на сковородке он вертелся будто на своем том, длинном раздроченном торчащем над постелью промеж тех дергающихся и скользящих по простыням постели голых ног херу. Вскидывая свои высоко и вперед блестящие в свете керосинки, скользкие, как будто в масле, мокрые от крови и пота мужские слабые парня руки. Размахивая ими, и хватаясь за нее Марфу и ее в золотых браслетах и перстнях и кольцах женские куда более сильные монолитовки фанатички и ненавистницы мужчин руки, и завернутые до локтей рукава своими скрюченными от жуткой адской боли пальцами. За рукава старинного черного приталенного широким поясом в ее гибкой женской талии, надетого специально для этой кровавой библейской сцены еврейского платья. Марфа, выдергивая свои из его захватов рукава своего платья, отталкивая его молодого мужа те в струящих алых ручьях крови и мокром поту лоснящиеся скользкие трясущиеся руки. Разбрасывая их по сторонам ударами локтей. Отпихивала их своими в том черном подпоясанном в гибкой талии широким поясом бедрами и, отклонялась, назад вытягивая на себя его рассеченную и оголенную резанной и кровоточащей кровью плотью шею. Быстрее стараясь сделать свое кровавое дело, и продолжала кромсать разделочным тем ножом ему его ту шею. А он только мешал, спасая безрезультатно себя и растягивая свои пытки и кошмарное мучение. Хрипя и задыхаясь разрезанным горлом и в дикой агонии, скрипя зубами, и высунув язык. Он, почти, касался подтянутой в ее левой рукой за волосы головой женской полной в убийственно декольте и шнурованном корсете груди. Жаркой и горячей обрызганной его кровью. Касаясь почти ее трясущимися в муках и мольбе о милости губами.

Как он смотрел тогда на нее, пуская пузырями кровавые на подбородок с ямочкой слюни. Моля о пощаде свою Марфу Иудифь, и весь извивался на той пуховой перине и в белых шелках постели, точно как тот библейский полководец ассириец Олоферн, пытаясь вырваться из ее цепких монолитовки рук. Из рук своей новоявленной библейской Иудифи. Пытаясь свою вырвать из ее окольцованных золотыми перстнями и кольцами пальцев левой руки длинноволосую кучерявую растрепанную молодого развратника и неисправимого мужа хвастливого бледуна голову. Суча ногами и вытягивая их стопами до самых кончиков