Девица викария. Главы из книги

следами и запахом её выделений, чтобы стереть, вычистить из памяти возмутительные события. Правда, несмотря на ожесточение, до сих пор в её мысли назойливо лезли похабные сценки лизания мужчиной заветного местечка, её униженного, но вместе с тем такого волнующего подчинения. При воспоминая о жгучих ударах, жопа отчаянно чесалась, но, положа руку на сердце, Ванесса признавала, что существенного физического ущерба не понесла. А вот острые, ранее неизведанные чувства от сочетания похоти, стыда, унижения, боли и всесокрушающего наслаждения, вносили сумятицу в её душу. Уговаривая себя, что она ничего такого не ожидала и, что она невинная жертва, Ванесса то и дело, страдальчески прикрывала глаза, а потом схватила подушку и подсунула её в промежность, чтобы прохладная шелковистая субстанция дала хоть частичное утешение возбуждённым частям тела. К тому же это было просто приятно.

Только, когда дверь спальни внезапно открылась, Ванесса очнулась, одновременно приходя в ужас — голая, верхом на подушке! — она мгновенно плюхнулась на спину, и накрывшись покрывалом до горла, затравлено переводила взгляд, с лежащего на полу со следами преступления белья, на брата, изумлённо рассматривающего её покрасневшее лицо и растрёпанные волосы.

— Моя дорогая, с тобой всё в порядке? — не найдя ничего лучшего, спросил он.

— Э... э... с... священник приходил, — заикаясь выдавила из себя Ванесса, будто это было достаточным оправданием её состоянию. — Я имею в виду, он приезжал, а теперь я ложусь, и ещё, Реджи, я чувствую себя очень несчастной! — разревелась она, произведя настоящий водопад слёз, и вызвав у брата такое беспокойство, что он немедленно сел подле неё на кровати, и осторожно погладил сестру по вспотевшему лбу.

— Что беспокоит тебя?

— Я не знаю, честно, я ничего не понимаю, и... О, прости, — воскликнула Ванесса, поскольку его пытливые глаза упали на её панталоны и смятое платье.

Поскольку Реджи продолжал пристально смотреть, она стала пунцовой — панталоны лежали на полу в «открытом» положении, с ажурными оборками для ног раздельно, и отлично видимым пятном влаги вокруг разреза, предназначенного для отправления естественных потребностей.

— Ах, — пробормотал Реджинальд с чем-то вроде бульканья в голосе. Надо сказать, что ничто человеческое ему не было чуждо, и он частенько по ночам вслушивался в таинственные и весьма привлекательные негромкие звуки, исходящие от спальни сестры. Тихие шорохи, ритмичные поскрипывания и невнятные стоны всегда заставляли его чувственно воображать природу этих шумов. Равно, как и великолепные формы голой сестры. Часто он представлял её одетой только в корсет на талии и чулки, а однажды — о чём он всегда вспоминал с большим стыдом и чувством вины — выкрал комплект этих волнующих женских принадлежностей, поскольку случайно наткнуться на них в комнате Ванессы и ничего не предпринять, было невозможно.

— Может, послать за доктором? — спросил он заботливо, совершая движение, случайно заставившее покрывало натянуться и соскользнуть вниз. На мгновение его напряжённому взгляду открылись сливочные конусы грудей его сестры, рельефные соски на кончиках которых сильно укрупнились. И хотя в ту же секунду хозяйка