Туман

улицу вышел, брюхо почесывая, нырнул в сумерки, осмотрелся, прислушался в надежде, но не подвело чутье. Многими шумами да шорохами вечерний лес богат, но девы лесной и след простыл, вместе с туманом и растворился.

Отошел я за угол, нужду справил, да в баньке водой холодной обмылся, полотенцем дерюжным растерся, по венам кровь разогнав, и в избу.

Пахло в доме по-новому, девой моей ненаглядной, гостьей неожиданной, травами свежими таежными, да цветами душистыми. Ко всему этому запах страсти нашей неземной примешивался, запах волос ее медовых и кожи атласной. Лег я, в чем мать родила, закинул руки за голову, а в голове события сегодняшние прокручивал. О незнакомке лесной думал да гадал, откуда взялась такая, ибо я в окрестностях нескольких вёрст, все места вокруг дома моего знаю. Нет там ни селений, ни жилищ. Думал-гадал зачем приходила, да заглянет ли еще на огонек. С этими мыслями сон меня и сморил.

Проснулся спозаранку, во всем теле легкость и бодрость ощущая. Перво-наперво, с зарей, решил следы девы моей поискать, ушла куда, да в каком направлении отправилась, но все тщетно, умела загадочная девушка и по тайге бесшумно передвигаться и следов своих не оставлять. Было взгрустнул я, затосковал, а после так рассудил. От тоски легче и не станет, а с надеждой жить все вернее, все радостнее! Погрузился я в дела рутинные, нехитрые, да предавался воспоминаниям радостным. А под вечер и то решил баньку растопить. Уже смеркалось, как баня была натоплена да вода натаскана, да и веник дубовый запарен.

Я в избу выскочил за полотенцем, да кувшином кваса холодного, глядь, а по земле туман стелется. Мне это приятным знаком показалось, забилось сердечко от ожидания. Взял я два полотенца, да и не ошибся. Вернулся в баньку, а незнакомка моя тут как тут, словно и не исчезала в ночь. Одежу скинула, сидит на полке, меня поджидает. Увидала, застыдилася, глазки опустила, щёчки румянцем окрасились, но срам не прикрыла, косит взглядом на меня, молчит. Косу русую распустила, локоны густые да пушистые по плечам расстилаются, округлости прикрывают едва. Не сдержался я, к ей кинулся, чуть за порог не спотыкнулся, да лохань с веником едва не опрокинул. Обнял ненаглядную. Прижался. Живот, да ноги, да место срамное, волоски рыжеватые на лобке, поцелуями принялся покрывать. Да шрам алеющий целỳю, а она при каждом поцелуе вздрагивает.

До грудок дотянулся, сдвинул локоны прочь, обнажил трепетное да желанное. Лизнул по бугорку-то, ягодку сосочка в рот взял, пососал, язычком потеребил да и выпустил. Затвердел сосок, побагровел, напрягся. Я со вторым так же. А чую уже и сам взорваться готов. Член дубиной крепкой налился, в лавку упирается. С меня пот в три ручья, я ж как был в одеже, так и ринулся деву мою ненаглядную миловáть. Нехотя я от девы отстранился да объятия разомкнул. Рубаху мокрую через голову стянул, да и штаны, прям вместе с трусами. Швырнул кучу тряпья