прекрасный день девочка не смогла более противиться этому зову. Рано утром она ускользнула от своих воспитателей, пробралась на кухню, где набрала лепёшек и яблок, и с этой нетяжёлой ношей пришла, неуловимая, к обрыву. Тропинка из её снов немедленно открылась ей. Эта тайная тропинка была надёжно защищена кустами от нескромных глаз и незваных стоп, но перед Маирой кусты расступились, пропуская её вниз. Цепляясь руками за корни и траву, Маиру спустилась по узкой и крутой каменной лестнице, и волнующееся море жёлтой травы раскинулось перед ней.
— Будьте добры ко мне, прекрасные травы! — попросила Маира и шагнула вперёд.
Но травы не услышали её просьбу — или, услышав, не выполнили. Каждая былинка норовила обжечь, ужалить, оцарапать, порезать. Уже на третьем десятке шагов Маире стало тяжёло сдерживать слёзы, но она сжимала зубы и шла вперёд. Лёгкие туфельки из гибкой кожи, в которых так привольно было бегать по лугам Даринго, скверно защищали от жестоких трав беспощадной Джакии, и скоро тонкие струйки крови побежали по лодыжкам царевны, стекая в сухую песчаную почву и питая её. Травы изорвали в клочья цветную невесомую ткань, и их острые когти проникали Маире между ног — ниже пояса не было на её теле ни одного потаённого местечка, которому удалось бы спастись от болезненных укусов. В очередной раз споткнувшись, Маира поглядела вниз и заорала, увидев, обо что она споткнулась. Выбеленный солнцем и ветром человеческий скелет лежал у её ног, и трава пробивалась сквозь его грудную клетку. «Вот, наверно, один из тех искателей золота, о которых говорил отец», — подумала Маира и, отвернувшись, двинулась дальше. Её трясло от ужаса и боли, а жёлтые лезвия продолжали иссекать её беззащитную кожу. «Как и во сне, я не дойду до реки. Только прежде все прогулки заканчивались пробуждением, а эта закончится смертью» — так говорила себе Маира, и мысль о смерти уже не казалась ей слишком грустной. В конце концов, мёртвым не бывает больно.
Впрочем, через несколько сотен мучительных шагов Маира с удивлением заметила, что боль и так стала ослабевать. Травяные лезвия перестали добавлять новые порезы к уже имеющимся — а вскоре и вовсе их касания стали ласковыми, как касания материнских рук. Жёлтые травы врачевали раны, ими самими же нанесённые. Ни один дарингийский лекарь не мог заставить царапину на глазах затянуться свежей кожей, но меж тем именно это происходило с истерзанным телом Маиры, хромающей вдаль к горизонту по бескрайним лугам.
— Спасибо, прекрасные травы! — воскликнула Маира, осознав происходящее с ней. В её детской душе не было обиды за перенесённую боль. И, вняв её благодарному голосу, травы зашуршали мелодично и тепло, принимая Маиру в свой мир. Шаги её тут же сделались лёгкими, как прыжки луговой кобылки — это шуршащие травы несли странницу вперёд, и солнце было ещё высоко, когда Маира достигла первой из рек.
Счастливая и утомлённая, царевна упала навзничь и какое-то время лежала так, пропуская мелкий прибрежный песок сквозь