Любовь и дворянство

Да.

Так он и скармливает ей пальцем всё, что там лежит в её анусе. А сама она девственницей остаётся. Теперь вот приучилась сразу в рот ловить, да ещё не отходя от кассы, то есть от кафедры.

Серый устроился на работу и иняз по знакомству. Можно сказать, клюнул на злую удочку:

— Там тебе девчонки, оторвёшься! — ревел камераде, завистливо подмигивая.

Вот, оторвался. Запутался так, что хоть стой, хоть плачь. Хоть в рот, хоть в анус. Но работать надо.

«Раздеваться и работать», — как завещал Президент.

Отстрелявшись, Серый поправил ширинку, поблагодарил отважный ротик ласковым поглаживанием и, как ни в чём ни бывало, поплёлся домой, то есть в общагу.

Хотелось спать, выпить, почитать книжечку. Позвонил друг, предложил два билета на вечер.

— Так уже вечер.

— Ещё не вечер.

Жанна мигом согласилась, экстремальный минет закалил девочку в операционных двухходовках. С момента знакомства с Серёжей она многое познала о любви. Девственность — талисман, жгучий фетиш, нерастраченная карма, собранная в девственной плеве. Серёжа гладит дырочку языком, растекается по тонкой кожице, прикрывающей вход в святая святых. Она — сосуд, закупоренная бутылка хереса.

— Чего?

— Это вино такое креплёное из белого винограда.

— А. Интересное название.

— Да... Так-то вот.

Девственность не порок и не вещь материальная. Это печать, за которой хранятся твои детские воспоминания. Всё, что тебе так дорого в детстве: куколки, мама с папой, поцелуйчики, обнимашечки, первая менструация, влюблённость, стыд, боль, обида, радость и озорство, наивный смех и песня — всё мигом улетучивается, как только ты переступаешь порог половой жизни.

— А у мужчин не так?

— Нет, мужчины порочны по определению. У них даже признаков внешних нет, указывающих на девственность.

Такая бережливость к девственной плеве восхитила весталку. Парень, взрослый мужик по сути, поклоняется тонкой плёнке, прикрывающей вход во влагалище. Она ходила эти дни озадаченная, восторженная, сказочная. Игры становились жёстче, орошением ножек дело не обошлось. В ход пошли другие части тела, и скоро Жанна лакала сперму, обмазывалась ею от случая к случаю, соблазняя любимого на раскупоривание хереса восемнадцатилетней выдержки.

— Вставь туда пальчик, — молит она, сражаясь с оргазмом.

— Ты же знаешь, до свадьбы нельзя, — отшучивается он.

— Тогда давай поженимся.

Серый замер в нерешительности, язык застыл на клиторе, серые зрачки глаз упёрлись в горящие изумруды любимой.

— Я сам хотел тебе предложить. Но ты опередила меня. Вот, — он тянется к сумке, достаёт коробочку, обшитую чёрным бархатом. — Выходи за меня, — извлекает золотое колечко с камешком.

Жанна обомлела от счастья, теперь она готова терпеть хоть целую вечность. Она будет хересом, мадерой, портвейном на худой конец. В конце концов, они научились удовлетворять друг друга орально, а их игры наполнились небывалым разнообразием. Последняя кулинарная тема стала открытием века.

Жанна спешила на свидание с любимым. Побрила писечку, приняла душ, спрятав волосы под шапочку. Юное тело дышало свежестью, новые замшевые сапожки, чёрные, на высоком каблучке, ещё не знали белесых разводов подсохшей спермы.

Театр оперы и балета оказывает волшебное воздействие на девственный мозг. Тут тебе и программка, и фотки художественные,