Любовь и дворянство

обхватила — не вырвешься. Висит на нём, присосавшись, как пиявка. Раз, два, три, губы размыкаются, язык её трётся об дёсны и зубы, залетает под губы. Четыре — и нет её, скачет уж попка вниз по лестнице, только вихрь осенний пылает за спиной.

Побрёл наш Серёжа на кафедру, переваривая случившееся как неосознанный акт любви.

А там тётки чаёвничают, жеманничают, пряниками подкармливают, да всё губы жирно красят, как бы наш Бонапартушка соблазнился на тушку тушкана. Мохнатые россомахи ждут гостей, подтекают маслецом. Колокола обвислые перетянуты ремнями долголетия, дремлют в ожидании молодого перезвона. Только звонарь ленится, одни колокольчики у него на уме, черешня молодая, незрелая. Как его уломать?

Вот одна дама упрямая-боевая-наглая растягивает сеть порочную:

— Приглашаю вас на День рождения, Сергей Александрович. Откажитесь — прокляну!

«Будешь яйца от асфальта отскребать, и член распнём и повесим над кафедрой в назидание потомкам!»

Делать нечего. Серёжа чувствует западню, цветочки и конфетки задобрят стерву. Завкафедры встречает его в неглиже, платье светится похотью.

— Где же гости?

— А гостей нам не надо, правда, Серёжа Александрович?

— Хм.

— Хм.

— Хм.

— Давайте выпьем за прекрасное начало учебного года!

— За вас, дорогая Алла Владимировна. Желаю вам долголетия и благоденствия. «Пожелал так пожелал! — сорокалетняя барышня обидчиво жуёт губы. — Ну погоди у меня!»

— А как вы относитесь к карьерному росту, Серёжа Александрович?

— Положительно отношусь.

— Но для этого надо стараться, вы понимаете.

— Конечно, понимаю вас прекрасно, Алла Владимировна. Я очень ответственный и исполнительный, даже очень, слишком ответственный.

— Значит, на вас можно положиться?

И тут Серый бумерангом получает в лоб. Что значит «на него можно положиться»? Уж не задумала-ли старая вешалка чего отвратительного?

— Что вы имеете ввиду?

— Ха-ха-ха. А вы, Сергей Александрович человек с юмором. Даже не мечтайте! Какие у вас мысли, однако, пошлые.

Во как! Это у него, значит, пошлые. А она, значит, белая-пушистая? Вьётся у плиты, трусами светит. Как это называется?

— Блядство!

— Простите, что?

— Я говорю, дворянство. Дворянство на Руси, все этим занимались. У Екатерины Второй был молодой любовник.

— Я понял намёк.

— Опять вы за своё. Ну какой неугомонный! Кобель!

— Ну я пошёл?

— Сидеть!

— Так что вы решили?

— Иди в спальню, я тебя буду учить в ладушки играть.

Нельзя обижать юбиляра, тем более начальника, тем более начальницу, тем более в неглиже.

Женщина Алла — просторная, как Русь-матушка. Раздалась в плечах и бёдрах, а талия — течёт издалека река Волга. Волосы у бестии жгучие-пахучие, чернющие, как конский хвост, длиннющие до бортика поясничного. Баба в соку, колоколами душит Серёженьку:

— Пососи, мальчик мой! Последний раз я лактала двадцать лет назад. Пора их раскупоривать!

Серёжа, охмелев, запивает пористый шоколад сосков красным винцом. Женщина в охоте льёт себе на буфера красный экстракт, плевать она хотела на шёлковые простыни. Задница-каравай придавливает Бонапарта к Франции. Пальцы костлявые с маникюром когтистым вытягивают бегунок шириночный. Женщина на мази аки трактор без тормозов: рвёт и мечет к заветной пашне. Вот и плуг нарисовался из-под кельвин-кляйнов. Губы у завкафедры — жирные улитки, язык —