Развеянный свет. Часть 5

чутко, кончиком языка дотрагиваясь до прикушенной от волнения нижней губы, заявляя свои права на нее, уже без сомнений, терзаний, преград.

Берет за ладошку и ведет за собой в комнату, укладывает на постели, откинув полотенце. Кожа ее переливается в свете разноцветных елочных огоньков, волосы раскинулись волнующим, шелковистым покрывалом вокруг порозовевшего лица с бездонными глазами. Маша зябко поеживается от прохладного воздуха и он тут же накрывает ее собой, не давая замерзнуть.

Как быстро он становится таким же близким, как раньше, как легко сметает ее смущение, словно и не было разлуки. Нет ничего естественнее, чем лихорадочно метаться под ним, забывая дышать, вздрагивать, а потом и вскрикивать от каждого откровенного прикосновения. Его руки, его губы одновременно везде, лелеют ее, пробуждают, лаской доводя до безумия, огнем страсти выжигая все ту боль, что она перенесла вдали от него.

Машка тяжело дышит, стонет, зарывшись руками в его жесткие волосы. Герман, словно умирающий от жажды отчаянно терзает ее лоно, желая довести до блаженного экстаза прежде, чем войдет в нее. Маша горячечно отзывается на каждое умелое движение, взбирается все выше, но кончить не может. Что-то мешает, не дает покоя, не дает достаточно расслабиться и отключить голову. Ей нужно что-то другое, что-то большее.

‒ Герман, любимый, подожди, — просит, потянув его на себя, заглядывая в голодные глаза большого Серого Волка. — Мы тогда кое-что не сделали. Мне нужно это сейчас.

Он с сомнением смотрит на нее, догадавшись, что она просит взять ее в попку. В глазах ее какая-то отчаянная, звериная тоска. Понимает, что это не блажь сейчас, она и в самом деле слишком далеко зашла на пути наслаждения, ей нужен гораздо более сильный импульс, чтобы отпустить себя, вернуть себя ему.

Встает с постели, достает из антресолей до боли знакомую коробку.

‒ Без игрушек, ‒ шепчет девушка, ‒ просто сделай это.

Его напрягает этот вдруг ниоткуда взявшийся мазохизм. Ложится на бок, привлекая к себе, пытаясь понять. Она неистово трется об него, закидывает ногу на бедро, прижимаясь абсолютно мокрой щелкой к члену, суматошно закатывает будто пьяные глаза — явно на пределе, до разума сейчас не достучаться. Аккуратно подготавливает ее, смазывая заднюю дырочку. Она ели пропускает его пальцы, слишком узенькая, нетронутая, маловероятно, что за время без него Машка умудрилась не только попробовать, но и полюбить анальный секс.

Герман перекатывается на спину и помогает девушке устроиться на нем верхом.

‒ Попробуй сама, ‒ велит он, ‒ только не торопись, маленькая, — стискивает набухшую грудь, перекатывает соски, давая ей время.

Маша обхватывает ладошкой его член у основания, приподнимается и направляет в себя, опускаясь на него попкой. От чрезмерного давления и резкой, острой боли слезы брызгают из глаз, но она сжимает зубы, рычит и продолжает насаживаться на негою

Герман в ужасе видит перекошенное болью лицо девушки и тут, наконец, понимает, что происходит:

″Вот, дурочка! Да она же наказывает себя! ″

Быстро перехватывает ее под бедра, поддерживая на весу и не давая продолжать это самоуничижение.