Монастырские рассказы. Глава 8

и предложил оставить лампу гореть, чтобы, по его словам, увидеть, когда наступит время покинуть комнату, но я сильно подозреваю, что он также хотел видеть все свои предполагаемые любовные движения, и чувствовать удовольствие от них. Что же касается меня, то мне очень захотелось спать, и когда он забрался ко мне в постель и обнял меня, я положила руку ему на грудь, намереваясь хоть немного отдохнуть.

После самого щедрого поцелуя я провалилась в короткий сон, но минутное размышление должно было бы убедить меня, что короткий сон — это действительно то, что я имею право сейчас испытывать, ведь если бы господин Виктóр посетил мою постель только для того, чтобы заснуть, он с таким же успехом мог бы остаться и в своей собственной комнате. Но как бы то ни было, я заснула, и мне приснилось, будто я снова маленькая девочка, играющая на сенокосе со своими маленькими кузенами, что меня перекатывают на свежескошенном сене, а один из моих озорных маленьких родственников щупает то, что он называл прелестной попкой кузины Эмили. Я попыталась было крикнуть, что он груб и что я все расскажу маме, но тут мой сон изменился, и мне почудилось, будто я совершила какое-то великое преступление и должна была умереть, насаженной на кол, только вот этот кол должен был воткнут мне в зад, а не в живот. Мой сон оказался настолько живым и реальным, что, попытавшись воззвать к милосердию, я проснулась и обнаружила, что лежу почти на животе, уткнувшись лицом в подушку, а мой сладострастный тиран, смазав маслом и мой задок, и свой член, пока я спала, фактически начал свое дерзкое вторжение. Неудивительно поэтому, что мне приснилось, будто меня пронзают сзади.

Он уже частично вошел в мой задний проход, его инструмент уже проник в меня, и я понимала, что бесполезно пытаться остановить его — с таким же успехом я могла вежливо попросить тигра отпустить пойманного им ягненка. Поэтому, чтобы сделать все действо как можно менее болезненным, я попросила его быть очень нежным, так как чувствовала, что его член окажется ужасно большим и слишком твердым для этого, только что откупоренного, отверстия. И надо отдать ему должное, он безропотно повиновался мне и был очень осторожным, совершая свои толчки очень мягко и легко до тех пор, пока я не почувствовала, что он вошел в меня во всю длину, до самых яиц.

Как я предполагаю, после этого он был вознагражден за свою деликатность, потому что он сделал всего три или четыре быстрых толчка, сопровождаемые самыми безумными, самыми дикими выражениями восторга, которые я когда-либо могла вообразить! Он восхвалял мою красоту, прелесть моей фигуры, изящество и длину моих ног, пухлость моих бедер, белизну и податливость моей киски, в которую он втискивал свои пальцы, размеры моих грудей и твердость моих сосков и, наконец, особенную нежность и тугость той моей дырочки, которую на пике своего экстаза он