Развеянный свет. Часть 2

еще много времени, успеешь поблагодарить, — продолжал паясничать он, наслаждаясь ее румянцем и заливистым смехом.

— Я есть хочу, — вдруг виновато призналась девушка, — не могла обедать сегодня.

— Так сильно волновалась? — уже без тени насмешки, ласково спросил мужчина.

Робко кивнула.

— Не жалеешь? — легонько провел пальцем по щеке, очерчивая линию скулы и пухлой щечки.

— Нет! А ты?

— Нашла о чем спрашивать у мужика после секса! — снова перешел на дурашливый тон Герман. — Пойдем, пожарю тебе яичницу, накормлю ребенка.

— Я не ребенок, Герман, — тихо, немного обиженно, одернула Маша. — И могу омлет приготовить сама, хочешь? Меня мама научила.

— Конечно, ты совсем не ребенок... — крепко обнял, целуя нахмуренный лоб, заострившийся носик, желая впаять ее в себя, поглотить и никуда не отпускать, — теперь то ты точно женщина. Моя женщина.

От собственнического тона, с которым он это сказал, Машино сердечко суматошно забилось, губы нетерпеливо потянулись к его губам, ладошки нежно поглаживали колючие от щетины щеки. Слова любви так и рвались наружу, но она промолчала, уважая его право не любить ее. Пусть он будет с ней только телом, не душой, но и это уже наполняло таким счастьем, что грозило взорваться атомной бомбой внутри.

Потом они все же встали и пошли на кухню готовить ужин. Быстро подмывшись, Маша накинула еще влажную белую футболку Германа, пока смущаясь ходить перед ним голышом. Тот, посмеиваясь, натянул штаны, щадя ее скромность.

Готовил все же Герман сам, доверив Маше нарезать овощи и сыр. Девушка сидела на высоком стуле возле окна, подоконник которого был превращен в кухонную стойку, ловила лучи заходящего весеннего солнышка и тихо млела, наблюдая за любимым. Он открывался ей совсем с другой стороны, совсем непохожий на сдержанного учителя Германа Сергеевича, сейчас он был смешливым, непринужденным, легко переключался с легкого подтрунивания на зыбкую, щемящую нежность.

Как оказалось, готовил он тоже прекрасно. Машка, у которой проснулся здоровый аппетит, умяла целую тарелку душистого, воздушного омлета, облизывая кончики пальцев от удовольствия.

— Дай мне, — протянул он руку, перехватывая тонкое запястье, и поднося к своему рту. Втянул указательный пальчик, стал полизывать, покусывать его, сжимая губами, не отпуская голодного взгляда с расширяющихся глаз девушки. Обвил другую ладошку своей, стал поглаживать с внутренней стороны, пока один за другим одаривал лаской пальчики правой руки. Машка смотрела во все глаза, чувствуя что от его действий, внизу снова начинает покалывать.

С улыбкой чеширского кота Герман остановился, соскочил с табурета, забрал все тарелки с подоконника, переставил в раковину, а сам наклонился к Машиному рту, срывая поцелуи.

— Кажется, у меня появился новый фетиш, — игриво промурлыкал он.

— Да? — едва дыша, спросила девушка, слишком поглощенная своими ощущениями — она сидела на высоком стуле, прижавшись спиной к массивному подоконнику, а Герман расположился между ее ног, поглаживая ее раскрытое лоно.

— Нравится ласкать тебя в таком положении. Ты так сладко кончаешь... — протянул хриплым, тягучим шепотом, уже вовсю хозяйничая пальцами у нее внизу, вызывая в памяти тот день, когда довел ее